О нем было столько бреда в фильмах, книгах и рассказанных историях. Попытки многих возвеличить себя или заработать на его наследии, предпринятые людьми, которых там не было или почти не было. Я не хочу рассматривать это. Дешевка есть дешевка. Я не хочу посещать дешевые места.

-

Арто придумал, что мы должны использовать нашу новообретенную андеграундную шумиху, чтобы подать заявку на участие в осеннем сезоне в Kitchen. В то время "Китчен" был почти на уровне маленькой Бруклинской академии музыки, если говорить о престижном месте для занятий искусством. Арто хотел выступить там, потому что там платили двести баксов за шоу.

Я спросил: "Что мы будем делать?"

"Я не знаю".

"Давайте устроим танцевальное представление".

Мы так смеялись над этой идеей, что нам пришлось ее осуществить.

Мы предложили поставить современный танец под названием "Я люблю торнадо". К моему изумлению, нас приняли, наверное, потому, что о нас писали во всех газетах как о модной новинке. На самом деле мы просто хотели получить 400 долларов, чтобы выступить там два вечера и высунуть язык, насколько это возможно, в безнадежно серьезном и бездарном мире бюрократического искусства.

В программке было написано: "Джон Лури и Арто Линдси презентуют свою новую работу в стиле современного танца "Я люблю торнадо".

"Два долговязых парня прыгают вверх и вниз за свои деньги. Приходите за комфортом и весельем".

Мы вышли в ковбойских нарядах и просто стояли на фоне заката, спроецированного на стену, стараясь выглядеть крутыми и щурясь. Мы использовали великую музыку спагетти-вестернов Эннио Морриконе.

Мы стояли так очень долго. Когда музыка сменилась на клоппи-клоппи для перкуссии и банджо, мы притворились, что сидим на лошадях, и немного попрыгали. Затем мы переоделись в белые рубашки и черные брюки и исполнили пять минут контактной импровизации, которую мы не репетировали. Наверное, это больше походило на мош-пит для двух человек. Мы с Арто принимали позу, которую считали танцевальной, а затем врезались друг в друга.

После этого мы получили запись сильного ветра. У нас должна была быть ветряная машина, но она была сломана и лишь извергала небольшой поток анемичного воздуха. Когда начался ветер, мы соорудили убежище от торнадо из хлама, который нашли на улице за пятнадцать минут до начала шоу, а затем зашли внутрь.

Мы спрятались там на несколько минут, время от времени встряхивая укрытие под шум ветра. Это был конец. Все действо заняло двадцать пять минут. Когда мы вышли из укрытия и поклонились, растерянная и несколько подавленная публика просто сидела на месте. Не было ни аплодисментов, ни жалобных звуков, ничего. Когда они поняли, что все закончилось, они собрали свои пальто и ушли.

Эван подошел к нам после шоу. Он улыбнулся и сказал: "У вас, ребята, много нервов".

У меня остался неприятный привкус во рту от того, что я делал что-то заведомо нехорошее. После каждого шоу я шел и покупал огромный стейк и запивал его дорогим виски.

-

Верхний этаж клуба "Мадд" официально и юридически не являлся частью клуба. Это было больше похоже на разросшуюся, нелегальную VIP-комнату. Там было две ванные комнаты без замков на дверях. Ни одна из них не предназначалась ни для мужчин, ни для женщин, поскольку ими пользовались только те, кто трахался или принимал наркотики. Однажды ночью Лейсе пришлось воспользоваться ванной по-настоящему. Я захожу туда вместе с ней, чтобы придержать дверь. Венди Уайтлоу тоже там, накладывает макияж.

В дверь стучат. Так было всегда, поскольку людям очень не терпелось принять свои лекарства. Я говорю им подождать, а с другой стороны раздается голос: "В женском туалете мужчин нет".

Это нелепо, потому что наверху нет такого понятия, как женский туалет. Я была в этих туалетах сотни раз, и если я не знала, где женский туалет, то никто и не знал.

Я говорю ему, чтобы он отвалил, и продолжаю блокировать дверь. Мы находимся там еще как минимум пять минут. Теперь обе девушки не спеша наносят макияж, пока продолжается стук в дверь, и это в истинной моде "Бунтарки без вечернего платья".

Наконец, открыв дверь, я вижу, что там стоят четыре или пять парней. Они все одинакового телосложения - пять футов десять сантиметров, двести десять фунтов, у всех одинаковые усы и одинаковые костюмы.

Они видят, как истощенный мудрец выходит из дамской туалетной комнаты с двумя красивыми женщинами. Наверное, это показалось им несправедливым. Когда я спускался с лестницы, один из усатых охранников схватил меня за руку. Я рассмеялся и сказал девушкам: "Они все похожи друг на друга".

Я думаю: в Мадд-клубе со мной ничего не случится.

Но это новая команда охраны, которую Стив Масс, видимо, нанял сильным оружием; это их первая ночь, и они не знают, насколько крутым я должен быть. Один держит меня, а другой бьет меня по лицу.

Я чувствую, как мой передний зуб упирается в середину языка.

Вскоре все в клубе узнали, что Джон Лури получил удар по лицу, и бросились ко мне, давая кокаин, чтобы заглушить боль. Я никогда не видел такого обилия кокаина.

"Вот, натрите им зуб, это притупит боль".

Однажды ночью, много лет спустя, я сидел в кабинке со Стивом Рубеллом. Я старался не принимать наркотики, и, видимо, Стив считал меня занудой. Он достал из кармана пакет с кокаином и бросил его в мою сторону. Пакет раскрылся в воздухе, и на меня высыпалось три грамма кокаина. Вот тебе и отказ от курения. Если на тебя вдруг посыпался дорогой кокаин, то, похоже, ты должен его принять.

В общем, зуб был разрублен пополам, и нерв просто болтался там. Позже, в больнице Бельвью, они удалили нерв пинцетом.

Прошло несколько месяцев, прежде чем я снова смог играть. Я обратился к нескольким стоматологам, которые не смогли сделать новый передний зуб, который бы подходил к старому и не портил амбушюр.

Многие советовали мне обратиться к дантисту, известному как "дантист музыкантов". Он быстро осмотрел мой зуб и сказал, что ничего не может с ним сделать, но может быть, мне нужно что-то еще? Он все время повторял: "Вам что-нибудь нужно от меня?" Я понял это, только когда оказался в двух кварталах от его кабинета: "О, дантист музыкантов! Я понял! Наркотики! Может быть, даже чистый кокаин!" Я повернулся и поспешил обратно в его кабинет, но когда я спросил